– Киса, пожарь картошечки, – в мои мечты ворвался голос мужа, вернувшегося со своей никчемной грошовой работы.
– Вредно жаренное на ночь жрать! Там суп в холодильнике! – проворчала я, очнувшись в своих неказистых безрадостных буднях.
Он нарочито вздохнул, бережно погладил нависающий над брюками живот, и вышагнул из единственной комнаты в нашей квартире на кухню. Сбагрив сына в деревню, я освобождала себя от ежедневной поварской повинности, предпочитая сварганить что-нибудь сразу на неделю. А если до моего уха доносятся упреки, я пользуюсь мудростью предков, пригвоздив фразой: кто как работает, так и ест.
Мы с мужем живем почти пятнадцать лет, и я уже смирилась с тем, что скоротаю свой век в нищете. А ведь когда-то учась в институте, я положила глаз на самого перспективного студента! Учеба давалась ему легко, все преподаватели пророчили светлоголовому пареньку серьезные профессиональные достижения. Помимо ума и внешних данных у него было еще одно преимущество, выделяющее его на фоне других парней – квартира, доставшаяся после смерти бабушки. Скромная «однушка» в то время казалась хоромами по сравнению с убогими каморками институтского общежития. Он был самоуверен, знал себе цену. Любил расстегивать рубашку, нарочито демонстрируя подкачанный торс. Однако спортом Он не занимался, рельеф мышц был результатом генетической наследственности. С годами слой жира сделал свое коварное дело, превратив плоский живот в объемное пузо. Мой муж млел от вредной еды, а слово «мера» для него было пустым звуком. Если бы была возможность, Он питался бы только в фастфудах, но его зарплата слишком мала, чтобы ежедневно баловать себя всякой гадостью. А ведь когда-то девицы ходили за ним табунами, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы отвоевать его у охотниц за счастьем. Я поставила себе цель под названием «стань моим навсегда» и достигла ее, черт меня возьми! В двадцать забеременела и женила его на себе. Переехала к нему жить и ждала, пока на мою голову посыплются блага, но мой супруг оказался лентяем, карьерный рост не вызывал у него интереса, Он не прилагал никаких усилий для того, чтобы жить по-человечески. Как оказалось, это тоже было наследственно. Его родители – два бездельника, живущие на деньги, выручаемые со сдаваемой жилплощади, которую когда-то им понаоставляли мрущие одинокие тетки. У нас с ними изначально не заладились отношения и поэтому для меня они мертвы.
Родив ребенка, я поняла, что не готова стать матерью, а Он не был по призванию отцом. Признаюсь, дитя наше росло как сорняк. Очень удивилась, когда ребенок научился самостоятельно читать, хотя должна признаться это моя заслуга. С младенчества я талдычила сыну, что в жизни есть один важный принцип, который надо учитывать при любых обстоятельствах: каждый за себя! Мы все трое ютились в маленькой однокомнатной квартирке, которой владел со студенчества мой муж. Подрастающий юноша отгородился от нас ширмой, создав себе крошечный уголок, в котором был сам себе хозяином. И не смотря на то, что родители мужа владеют большим количеством квадратных метров, делиться жилплощадью с единственным сыном не спешат. Остается уповать на их безвременную кончину (прости Господи!). С моей родни тоже взять нечего, разве что картошки, морковки, да свеклы по осени. Я почти не общаюсь с ними и их это, к счастью, не тревожит, потому что помимо меня есть орава братьев-сестер, большая часть из которых живет рядом с ними.
Я всегда стыдилась своего происхождения, потому что родилась в пропахшей навозом деревне. С раннего детства желала добиться чего-то более внятного, чем бесконечное ковыряние в грядках и уход за рогатым скотом. Мне казалось, что выбрав правильного человека в мужья, я получу ключ от заветной двери, ведущей в красочный счастливый мир, в котором начнут сбываться все мои мечты. Я ошиблась! Через пять лет после свадьбы осознала, что буду барахтаться в луже своих растаявших иллюзий до смерти. Куда же я смотрела почти пятнадцать лет назад, когда могла выбрать любого другого мужчину? Как вернуть юность, красоту и тонкую талию? На что я потратила эти годы?
Моя страсть – сериалы. Благодаря пусть и выдуманным кем-то историям я отвлекаюсь от переполненных скукой дней. Там настоящий мир, в котором существует искренняя всепобеждающая любовь. Я смеюсь и плачу вместе с героями, принимая свою действительность такой, какая она есть. Кто-то подменил мой билет в рай, и я вынуждена влачить свое жалкое существование в аду с тем, кто меня не любит и требует того, чего не заслуживает. Ах, если бы Он меня любил…
И ведь бывает такая оказия: сплетаются люди душами в процессе переживания трудных дней. И делятся теплом. И подбадривают того, кому трудно смириться с реальностью. И расточают последний запас радости из потайного кармашка доброго сердца. Два человека познакомились на открытии мемориала памяти жертв теракта. Он бережно подхватил ее под руку, когда Она потеряла равновесие, и до окончания мероприятия на всякий случай находился рядом.
– Не могу больше плакать, – призналась Она, воровато оглядываясь по сторонам в момент, когда толпа загудела во всеобщей истерии. – Я ведь не ужасна?
Он лишь пожал плечами, борясь со слезами, на него всеобщая скорбь действовала удручающе.
– Плачьте, – предложила Она, понимающе сжав его руку.
Некоторое время Он пытался удержать эмоции, но плотину прорвало, и соленые воды хлынули наружу. Мужские слезы – это так естественно вблизи безмолвного монумента, напоминающего о боли. Они стояли, обнявшись, а затем вместе направились к автобусной остановке. Приятное совпадение – поехали по одному маршруту и покинули транспорт одновременно. По счастливой случайности жили еще и на одной улице, но в разных домах – соседствующих.
– Мы можем созваниваться и о чем-нибудь говорить, – робко предложила Она.
– О чем, например? – спросил Он, как будто без интереса, однако не спешил укрыться в своем одиночестве.
– О чем-нибудь приятном… Что вы любите?
Ее вопрос озадачил уставшего страдать мужчину. Он любил свою семью, но благодаря странному стечению обстоятельств остался один. Что теперь ему любить? Заметив его замешательство, Она взяла инициативу в свои руки:
– Я, например, люблю рисовать. Меня это отвлекает. Если врачи заглянут в мою квартиру, то, думаю, у них появится повод отправить меня в психушку!
– С чего бы вас навещать врачам? – с улыбкой уточнил Он.
Ему нравилась эта странная миниатюрная женщина, обуреваемая желанием протянуть руку помощи.
– После этих событий… мне стало мало бумаги, я испачкала все стены.
– Все? – удивился Он.
– Да, абсолютно! Даже в туалете! – как будто бы с гордостью произнесла Она. – Там у меня летающая тарелка с инопланетянами и я могу по несколько раз в день входить с ними в контакт!
На мгновение ему показалось, что Она действительно сумасшедшая, но Он вдруг вспомнил свою «стену плача» – конструкцию из жестяных пивных банок в спальне напротив кровати. Что бы врачи сказали о его душевном состоянии? Он бы конечно пояснил, что несколько сотен пустых емкостей – инсталляция посвященная утрате. Так Он отсчитывает дни без жены и дочери, добавляя по одной опустошенной банке каждый вечер. Ему вдруг пришла в голову мысль: они могли бы стать друг для друга эмоциональным костылем, на который можно опереться, чтобы делать шаги на встречу новому дню. Рядом с тоскующей и раненой в душу художницей, умеющей найти нужные слова, ему не было дискомфортно. В ней отсутствовала та мерзкая жалость, которой обжигали взгляды родственников, ей как никому другому понятны его страдания, и, наконец, в ее присутствии не стыдно разрыдаться.
– Может… увидимся завтра? – робко предложил Он, немного смутившись и опасаясь, что Она может не так понять его слова.
Их встреча ни в коем случае не будет свиданием, потому что Он предан своей семье и ни одна в мире женщина не заменит погибшую в момент теракта супругу. Она словно прочитала его мысли и слегка подтолкнула в плечо, этакий дружеский-приятельский-товарищеский жест, заверяющий собеседника, что приглашение истолковано верно. Молодая женщина кивнула и с улыбкой произнесла:
– Я смогу в семь вечера. У меня работа. Больничный в тех случаях, когда болит душа не дают… Приходится притворяться здоровой, изображать стойкую женщину.
Он понимающе кивнул и заверил, что будет ждать в назначенное время у мемориала. Попрощавшись, они разбрелись в разные стороны.
Оставив скромные букеты мраморному изваянию, Он и Она некоторое время смотрели на длинный список погибших от чьих-то безжалостных козней людей, а после направились в кафе. Моросил дождь и поднялся пронизывающий ветер, поэтому о прогулке не могло быть и речи.
